Хайд [litres] - Крейг Расселл

Хайдом не снизошли до объяснений, и психиатр пожал узкими плечами: – Хорошо, идемте. Я велел привести мисс Локвуд в комнату отдыха…

Хайд подсознательно ожидал увидеть Элспет простоволосой, лохматой и в какой-нибудь больничной робе, но, когда они вошли в комнату отдыха, девушка сидела у панорамного окна, аккуратно причесанная, одетая в дорогую белую блузку с рукавами, пышными у плеч и зауженными на предплечьях, и в черную атласную юбку. Для всех, кто бы ни посмотрел на нее сейчас, она выглядела, как скучающая у окна благородная дама, и Хайду почудилось, что она сейчас встанет, подойдет к ним и поздоровается.

Но Элспет этого не сделала. Она сидела и смотрела в окно пустым, рассеянным взглядом.

– Мы пришли вас навестить, Элспет, – сказала Келли, осторожно прикоснувшись пальцами к подбородку девушки и повернув ее голову; глаза безумицы по-прежнему были пусты и безучастны.

Перед визитом в дом умалишенных Келли и Хайд договорились не рассказывать Элспет о том, что случилось за прошедший год, который она провела здесь. Ей не нужно было знать, что Аллана Лоусона выследили и поймали, уволили из армии, лишив чинов и наград, и предстал он в итоге не перед военным трибуналом, а перед гражданским судом. Месяц назад приговор был приведен в исполнение: Аллан Лоусон ненадолго вошел в ту самую безрадостно светлую белую комнату, и невысокий деловитый человек, похожий на клерка, помог ему отправиться оттуда прямиком в иномирье. И о том, как история дочери подорвала здоровье отца, и без того страдавшего долгие годы, ей тоже не нужно было знать.

Вместо этого они полчаса сидели рядом с Элспет, задавая вопросы без надежды на ответы и пытаясь извлечь осколки ее личности, затерявшиеся в бесконечных лабиринтах больного разума. Никаких ответов у нее больше не было, понял Хайд. Ничего не осталось от чудовища, убившего Сэмюэла Портеуса и повинного в смерти Дональда Фаркарсона и Генри Данлопа. С великой печалью он понял и то, что другая часть ее сознания, невинная и глубоко скорбящая, тоже исчезла.

Duo in unum occultatum. «Двое сокрыты в одном». Так было, но теперь Элспет Локвуд превратилась в пустой сосуд.

– Она долго может прожить так? – спросил Хайд у Келли, когда старшая медсестра вела их обратно в холл по тусклым коридорам дома умалишенных. – В смысле в состоянии кататонии?

– Она молодая, физически здоровая женщина. Ей отмерен такой же срок, как всем нам.

– Боже, это уму непостижимо, – пробормотал Хайд. – Страшно представить себе такое существование.

– Насколько нам известно, ее мозг лишен нормальных интеллектуальных функций, – сказала Келли. – Вероятно, у нее нет ни мыслительного процесса, ни эмоций. Элспет не осознаёт свое состояние.

– А если осознаёт? – Хайд покачал головой. – Что, если ее разум попал в ловушку собственного тела? Бедная женщина…

– Ты жалеешь убийцу своего друга?

– Нет. Я жалею несчастную, измученную душу, которая заключена в одном сознании с убийцей.

Когда они вышли из дома умалишенных, дождь уже прекратился. Маккинли ждал их с полицейской каретой.

– Подвезти вас куда-нибудь? – спросил Хайд.

Келли с улыбкой взяла его под руку:

– Лучше отведите меня куда-нибудь выпить чаю, капитан Хайд.

Он улыбнулся ей в ответ:

– С превеликим удовольствием, доктор Бёрр.

Элспет огляделась. Исполинская темная пещера с каменным небосводом и черным, гибнущим во мраке подобием Эдинбурга исчезла, даже воспоминания о ней рассеялись. Чудовище с лицом Элспет, которое водило ее по лабиринтам мрака и ужаса, тоже исчезло, и Элспет откуда-то знала, что оно ушло навсегда.

Сама Элспет осталась на том же месте, но оно полностью преобразилось. Теперь все вокруг заливал золотистый солнечный свет с прояснившегося, очищенного от туч, яркого неба. Эдинбургский замок обрел свои привычные очертания, грязь пропала с улиц и зданий, деревья и трава ожили и зазеленели.

Оттуда, где она стояла, Элспет видела универмаг Локвудов на улице Принцев и диву давалась, как мало он теперь для нее значит, какими никчемными и пустыми кажутся ей теперь былые чаяния и устремления. Ее амбиции, поняла вдруг она, унесла с собой та, другая Элспет. Еще она поняла, что прежний мир был нереальным, Эдинбург, в котором она жила всю свою жизнь, – ненастоящим. Но и эта мысль истаяла, испарилась.

Нахмурившись, Элспет взглянула в небо – ей почудились голоса там, далеко, будто кто-то звал ее печально и едва слышно.

– Что такое, дитя мое? – раздался другой голос, на сей раз где-то рядом.

Элспет обернулась и всхлипнула от радости, увидев мать – молодую и прекрасную. Подле матери стоял ее брат Джозеф, и на лице брата не было тревог и печали, омрачавших его в прежней жизни.

– Мне показалось, я слышала голоса, – сказала Элспет. – Будто кто-то говорил, обращаясь ко мне.

– Голоса? С неба? – Мать засмеялась – словно речная вода зажурчала-зазвенела, вихрясь на камешках. И Элспет засмеялась тоже.

Она снова огляделась, впитывая в себя яркие краски и свет, потом закрыла глаза и склонила голову, упиваясь ощущением солнечного тепла и прохладного ветерка на своей коже.

– Идем, Элспет. – Мать протянула ей руку. – Нам пора.

– Это и есть иномирье? – спросила Элспет.

– Нет, дитя, – ласково отозвалась мать. – А может, да. Это всего лишь мгновение и целая вечность перед смертью. Но тебе не надо бояться.

Элспет обвела взглядом город, возродившийся в ее памяти к свету под бескрайним искристо-ярким небом.

– Знаю, мама. Я не боюсь.

– Идем, дитя, – повторила мать. – Пора.

С безбрежной радостью в сердце Элспет Локвуд взяла за руки мать и брата, а затем ступила в ослепительное зарево нового мира.

Глава 73

Это был другой мир, иная страна. Ее обитатели не так одевались, говорили на своем языке, держались наособицу, смотрели на него, будто он чужеземец. Здесь проходил еще один раскол в идентичности Шотландии, и парадоксальным образом в этой инакости чувствовалось что-то родное. Для Хайда, который значительную часть своей жизни провел в рукотворной топографии города из гранита и песчаника, это место больше походило на мир из его сновидений, вызванных ночными абсансами, чем на мир яви. Может, старуха рассказала ему об этой земле? Та, к кому он сюда приехал, заронила образ своей Шотландии ему в голову, и этот образ проник в его сны?

Путешествие по железной дороге с тремя пересадками завело Хайда в лабиринт узких горных долин. Стоянки для кэбов у дальней станции на Северо-Шотландском нагорье не было, но румяный рассыльный согласился довезти его за шиллинг на телеге по проезжей дороге и высадить как можно ближе к месту назначения. Оттуда Хайду пришлось долго